День моряка-подводника в России отмечается 19 марта – именно в этот день (по старому стилю – 6 марта) 1906 года своим указом Николай II ввёл в состав Российского флота новый класс боевых кораблей – подводные лодки. С этого дня началось и формирование соединений новых подводных сил.
В советское время строительству подводных лодок страна уделяла огромное внимание, так как считалось, что применение этого вида морского вооружения было способно в прибрежной акватории компенсировать отсутствие у ВМФ мощных надводных группировок, обладающих, например, авианосцами, линкорами или тяжёлыми крейсерами. В послевоенное время серьёзную силу стали представлять атомные подводные лодки, которые буквально перевернули смыслы подводной войны, получив качества, которыми не обладали подводные лодки, оснащённые дизельно-электрическими движителями. Появились и атомные подводные лодки, оснащённые стратегическим вооружением – баллистическими ракетами с ядерными боеголовками.
Ветеран-подводник, капитан первого ранга в отставке Мстислав Олегович Здоровенин рассказал о том, как Тихоокеанский флот принимал на вооружение первые атомоходы. Как непосредственный участник этих событий он раскрыл некоторые детали о которых тогда не принято было говорить.
– Мстислав Олегович, как складывался ваш путь в «ядерные» подводники?
– В начале 1959 года по 171-й бригаде подводных лодок в Находке, где я служил, пошли слухи об отборе офицеров для службы на новой подводной технике. Мы уже знали о том, что в США принята на вооружение атомная подводная лодка «Наутилус», и в воздухе витали смутные слухи о строительстве подобных лодок в СССР. И вот в какой-то момент меня пригласили на беседу в кадры, где сообщили о возможности перейти служить на атомоход. Но для этого нужно было пройти медицинскую комиссию во Владивостоке – где меня сразу забраковал стоматолог. Требования к состоянию здоровья были очень высокие, и мне грозил отказ. Пришлось клятвенно заверять стоматолога, что по возвращению в Находку я незамедлительно вылечу все зубы. Председатель медицинской комиссии мне поверил и «авансом» подписал документ. Вернувшись в Находку, я взял двух крепких матросов, которым приказал крепко держать меня в кресле во время лечения и пошёл к местному стоматологу – вскоре зубы были вылечены. Спустя много лет, когда мне вручали правительственную награду на Военном Совете ТОФ, я встретил полковника медицины, того самого председателя ВВК и еще раз поблагодарил его за доверие.
– Где вы изучали новую «матчасть»?
– В августе 1959 года я прибыл в Управление Кадров ВМФ в городе Москве, где мне выдали предписание в Учебный Центр в городе Обнинск Калужской области, объяснив, что я сначала должен явиться во флотский экипаж, где меня переоденут в форму МВД – вокруг ядерного флота была создана непробиваемая завеса секретности. В Обнинске уже находиласть часть будущего экипажа. Командир экипажа был капитан 3 ранга Аркадий Викторович Ганрио, которого я немного знал по совместной службе в Улиссе. В Учебном Центре в это время проходил подготовку экипаж капитана 3 ранга Виктора Григорьевича Белашева, который должен был принять первую на ТОФ атомную подводную лодку. Они прибыли в Обнинск на три месяца раньше нас – предполагалось, что именно на такой срок позже будет принята на ТОФе вторая атомная лодка, которую должен был принять наш экипаж. Белашева я тоже хорошо знал по службе в Улиссе, впоследствии он станет вице-адмиралом, командующим 4-й флотилией атомных подводных лодок и погибнет в авиационной катастрофе в 1981 году в Ленинграде. Вместе с нами в одном потоке готовился экипаж для Северного флота, командиром которого был капитан 3 ранга Владимир Николаевич Чернавин – будущий Главнокомандующий ВМФ. В то время Учебный Центр размещался в трёх одноэтажных деревянных зданиях барачного типа, окруженных глухим забором. Начальником центра был Герой Советского Союза, капитан 1 ранга Леонид Гаврилович Осипенко, бывший командир первой советской атомной подводной лодки, а преподавателями – офицеры БЧ-5 с первых экипажей первых атомных лодок.
– Что вам преподавали в Учебном Центре?
– Сначала мы изучали физику ядра, проходили теоретическую подготовку по различным направлениям и специальностям, сдавали зачеты и экзамены по каждому разделу, а после завершения теоретической подготовки началась практическая отработка на действующем стенде энергетической установки атомной подводной лодки, который был смонтирован в одном из зданий на территории первой атомной электростанции. Мы несли вахту на работающей установке, приобретая необходимый опыт под руководством специалистов. Учёба продолжалась год, после чего поездом нас направили в город Комсомольск-на-Амуре, где на судостроительном заводе строилась наша лодка. Мне повезло – вначале я уехал в отпуск.
– Как разместились на новом месте?
– Прибыв в начале сентября с женой и двумя детьми во Владивосток, в Управлении Кадров мне сказали, что наша лодка К-59 будит входить в состав 9-й отдельной бригады подводных лодок с базированием в бухте Павловского, и офицеры сейчас располагаются где-то в посёлке Промысловка, где мне и надо их искать. До сих пор вспоминается, с каким трудом я со своим семейством и вещами на двух поездах и автобусе добирался до этой Промысловки. Ныне это город Фокино, а тогда – небольшой поселок с несколькими 4-х этажными домами, где жили офицеры эскадры надводных кораблей. К счастью, я встретил нашего начальника РТС Аркадия Веснина, который повел нас к каким-то брошенным домикам на окраине посёлка, где разместилась большая часть офицеров корабля и где ещё были свободные комнаты. Вскоре я нашел нашего командира Аркадия Викторовича Ганрио и доложил ему о прибытии.
– Как вы принимали новую подводную лодку?
– На заводе весь экипаж собрался 15 сентября 1960 года. Наша атомная подводная лодка К-59, заводской номер 141, проекта 659, была второй лодкой этого проекта с крылатыми ракетами П-5. Лодка стояла на стапеле цеха № 19 завода имени Ленинского Комсомола в большой степени готовности. Первая лодка К-45 была уже спущена на воду и готовилась к проведению комплексных испытаний Главной Энергетической Установки (ГЭУ). Экипаж был размещен в казарме 80-й бригады строящихся кораблей, там же разместили и весь офицерский состав. Поскольку было принято решение перевести оба корпуса на сдаточную базу завода, расположенную в бухте Павловского в текущем году, то крайний срок для этого по состоянию уровня воды в Амуре был назначен на 25 октября. Началось интенсивное изучение материальной части и устройства корабля, хотя последнее было очень затруднено, так как работы на корабле шли непрерывно в три смены с большим количеством рабочих. Первый корпус был поставлен в транспортный док и отправился в путь по Амуру 25 сентября. Через 4 суток К-45 в бухте Чихачева в Татарском проливе вышла из дока на воду и после ввода в действие реактора начала самостоятельное движение в Приморье. Пройдя в надводном положении 726 миль, 2 октября подводная лодка стала на рейд в заливе Стрелок у входа в бухту Павловского. На борту лодки все время находился академик Анатолий Петрович Александров, основатель и создатель атомного флота Советского Союза. С нашей лодкой обстановка была другая – было ясно, что до 25 октября работы по вводу в действие ГЭУ не будут завершены, поэтому было принято решении вести лодку в Приморье на буксире. Были выполнены работы по монтажу, проверке и сдаче военпредам систем обеспечивающих живучесть и обитаемость корабля – водоотливной, воздушной, вентиляции, электроэнергии, вспомогательные дизель-генераторы, рулевые и якорно-швартовные устройства. После постановки в док мы начали движение по Амуру 25 октября и после выхода из дока в бухте Чихачева нас взял мощный океанский буксир и потащил со скоростью 5-6 узлов в охранении сторожевого корабля. Через пять суток 4 ноября 1960 года мы прибыли к месту постоянного базирования, где в то время была и сдаточная база завода.
– Как происходила передача подводной лодки Военно-морскому флоту?
– С прибытием в бухту Павловского, экипаж был размещен на плавбазе «Бахмут» и продолжил интенсивную подготовку по отработке организации службы и изучению устройства корабля, а на корабле в это время проходили авральные работы по достройке и проведению испытаний материальной части, поскольку планами Минсудпрома корабль подлежал сдаче флоту до конца 1960 года. При этом все понимали, что сроки поставлены нереальные, но в слух об этом не говорилось. В начале декабря на сдаточную базу прибыл Дмитрий Фёдорович Устинов, бывший в то время членом ЦК КПСС, заместителем Председателя Совета Министров СССР и руководителем Военно-промышленной Комиссией. С ним прибыл Главком ВМФ адмирал Сергей Георгиевич Горшков и много других руководителей. На нашей лодке был разыгран своеобразный спектакль: по указанию Устинова был составлен график выполнения работ по сдаче лодки в 1960 году, который он и утвердил. В это время я выполнял обязанности командира БЧ-5, который находился в отпуске и принимал участие в этом «планировании». Разумеется, все были опечалены таким ходом. Но тут заводу «повезло»: при проведении очередной проверки была обнаружена серьезная неисправность в одном из реакторов, устранение которой требовало проведение объёмных и длительных работ по его разборке и устранению замечаний с привлечением проектантов и завода – изготовителя реактора. Как мне показалось, эта неисправность была воспринята инициаторами сдачи лодки в 1960 году включая самого Устинова с чувством облегчения, освобождая их от принятого решения. Устинов со свитой убыл в Москву, а вскоре на лодке произошел пожар в седьмом отсеке, который почти полностью выгорел.
– Вероятно, это отодвинуло сроки принятия лодки – по вполне объяснимой причине?
– Именно так. А сама ситуация складывалась следующим образом: в одну из ночей я был поднят стуком в дверь – прибежал посыльный, который сообщил о вызове на лодку. Выскочив на улицу я обнаружил, что собрались офицеры только нашего корабля, никто ничего не знал. Привезли нас прямо к пирсу. На корабле был командир, который сообщил, что горит седьмой отсек и его не могут обесточить, так как не отключается батарейный автомат. Поскольку лодка была ещё заводская (не принятая флотом), то и вахта на ней неслась рабочими, которые по случаю получки по большей части отсутствовали. Не было и электриков. Я доложил командиру, что можно обесточить седьмой отсек, сняв перемычки от аккумуляторной батареи непосредственно в аккумуляторной яме. Получив разрешение командира, с одним из своих моряков-электриков я спустился в яму и начал рассоединять батарею от сети. Поскольку не было известно ни величины тока, ни содержание водорода в яме, это представляло определенную опасность, но об этом в критическую минуту не думалось. Когда появились, наконец, заводские электрики, командир стал мне кричать, чтобы я вылезал из ямы, а они пусть там «подыхают» сами, но все обошлось благополучно, перемычки были сняты, отсек обесточен и пожар в нем был потушен. На устранение замечания по реактору и восстановление сгоревшего отсека ушло полтора месяца. Почти весь 1961 год продолжались работы по достройки корабля, проходили сначала заводские ходовые, а затем и государственные испытания, Много время ушло на доводку ракетного комплекса П-5, ракеты никак не хотели лететь, пришлось неоднократно переделывать конструкцию газоотводных вырезов палубы за контейнерами, чтобы пороховые газы передних ракет не глушили двигатели последующих ракет. В конце концов все работы по программе государственных испытаний были выполнены и 12 декабря 1961 года был подписан акт Государственных испытаний. На корабле был поднят Военно-Морской Флаг и атомная подводная лодка К-59 вошла в состав Тихоокеанского Флота. Первая на ТОФе атомная подводная лодка К-45 была принята в состав флота несколько раньше – 28 июня 1961 года.
– Как проходила служба после принятия в состав флота?
– После прихода К-59 в состав 9-й бригады подводных лодок, соединение было преобразовано в 26-ю дивизию подводных лодок. Командиром дивизии был назначен контр-адмирал Юрий Васильевич Иванов. Во время Великой Отечественной войны он был штурманом на подводной лодке С-56, которая под командованием Григория Ивановича Щедрина совершила переход с Тихоокеанского флота на Северный, блестяще там воевала, стала Гвардейской и Краснознаменной. Это был культурный, доброжелательный и общительный командир. Было хорошо видно, как его уважали в своей команде. В 26-ю дивизию он был назначен с должности командира 90-й бригады дизельных подводных лодок и нам было хорошо служить под его руководством. Впоследствии он был назначен на должность Начальника Разведки ВМФ, получил звание вице-адмирала. После принятия лодки в состав флота началась интенсивная отработка всех задач курса боевой подготовки для ввода корабля в состав сил постоянной готовности. Служить и осваивать новую технику было интересно. Мне, как пришедшему с дизельных подводных лодок, было с чем сравнивать. Не говоря уже о новой силовой установке, позволяющей практически неограниченное время находиться в подводном положении и иметь большую скорость хода, меня еще особенно обрадовали три момента, связанные с бытом подводников. Во-первых – наличие пресной воды за счет установки специальных испарителей, что позволяло периодически мыться под душем. Во-вторых, постоянная комфортная температура в отсеке и отсутствие отпотевания. В-третьих – наличие постоянных мест размещения (коек) в каютах. Вспоминается 10-ти суточный поход в зимнее время на М-283, когда за все время похода с себя снимались только рукавицы на время приема пищи, помыть руки можно было только морской водой, а подвесная койка была одна на двоих. Офицерский состав подобрался дружный, командир корабля и старший помощник умело и грамотно организовали службу, что и позволило нам успешно отработать и сдать все задачи, и корабль был введён в первую линию. В середине апреля, собрав всех офицеров, командир сказал, что командование поставило задачу подготовить корабль к длительному походу.
– Итак, поход. Чем он запомнился?
– Надо сказать, что хотя мы были по счету 11-м экипажем атомных подводных лодок, и на Северном флоте уже ходило несколько атомоходов, но автономных походов ещё не было. Проведя тщательную подготовку и приняв полные запасы, мы вышли в море 5 июня 1962 года. Старшим на борту был командир 26-й дивизии контр-адмирал Иванов. Это был первый автономный поход атомных подводных лодок (тогда еще такие походы боевой службой не назывались). Выйдя из базы, мы погрузились на глубину 100 метров и двинулись в путь. Подводная лодка успешно выполнила поставленные задачи непрерывного 40-суточного подводного плавания и 25 июля вернулась в базу. Пройдя из Японского в Охотское море, выйдя в Тихий океан, экипаж проверил в непрерывной работе технические средства, приобрел опыт длительного подводного плавания. В конце похода мы зашли в район Петропавловска-Камчатского, чтобы надводники могли поработать своей акустикой по неизвестной подводной цели. Здесь же было единственное всплытие для захода на одни сутки в базу подводников. Это всплытие мне надолго запомнилось, ибо на море был шторм 8-9 баллов. Переход до базы составил шесть часов, я в это время стоял в центральном посту вахтенным механиком и уже через два часа мое тело представляло собой почти «мешок с костями». Я долго еще отходил от этого перехода.
– Как отработала техника?
– За время похода не обходилось без замечаний. Надо отметить, что старший похода командир дивизии при возникновении какой-либо нештатной ситуации лично разбирался в её причине, прибывал в отсек, беседовал с матросами и старшинами, разбираясь в сути неисправности. Слабым местом в работе ГЭУ на первых лодках были парогенераторы, в которых нагретая в реакторах вода первого контура передавала тепло воде второго контура, превращая её в пар, поступающий на турбину. Вода первого контура имела высокую радиационную активность и при появлении микроскопических трещин в трубопроводах становился радиоактивным пар и появлялась активность в воздухе в турбинном отсеке, где находились моряки. В середине похода потёк один из парогенераторов, начала повышаться газовая активность в отсеке. Встал вопрос, что делать – возвращаться, не выполнив боевую задачу, или продолжать плавание? Командир дивизии собрал всех свободных от вахты офицеров в кают-компании, попросил высказать свои соображения по этому поводу каждого из присутствующих, начиная с самого младшего по должности. Все были единодушны – продолжать плавание, а неисправный парогенератор вывести из работы – такая возможность была найдена. Командир дивизии такое предложение утвердил, и поход был продолжен.
– Как дальше складывалась ваша служба?
– После возвращения из похода прямо на пирсе мне были вручены погоны капитана 3 ранга. По итогам этого похода, а также за успешное освоение новой техники, командир корабля капитан 2 ранга Ганрио А.В., командир БЧ-5 капитан 3 ранга Никитин В.М. были награждены орденами Ленина, старший помощник капитан 2 ранга Багдасарян Б.С и замполит капитан 2 ранга Коростов И.В. – орденами Красная Звезда, я и один из управленцев – медалью «За боевые заслуги». Были награждены орденами и медалями также часть офицеров из экипажа К-45 и штаба дивизии. Вслед за нашими двумя лодками завод построил еще три однотипные корабля. Но, как оказалось, ракетное вооружение с использованием комплекса П-5, а затем и П-6, оказалось неэффективным, и в период с 1965 по1969 год все подводные лодки проекта 659 прошли модернизацию со снятием ракетного вооружения и переоборудованием в торпедный вариант по проекту 659Т.
***
В настоящее время атомный подводный флот составляет основу ударной мощи российского Военно-морского флота, служит гарантией ядерной безопасности страны, являясь одним из трёх компонентов Сил ядерного сдерживания.
19 марта моряки-подводники по сложившейся традиции вспомнят своих товарищей, погибших на боевом посту, а тем, кто в море, пожелают «семи футов под килем».
Алексей Суконкин
